И пели ей райские птицы. - Ника Январёва

Достучаться до спящего мозга можно было, в первую очередь, через мелкую моторику рук. А ещё через органы чувств. Вот почему в дело пошёл и магнитофон: весёлая музыка призвана была прогнать апатию, ритмичная годилась для танцев, а спокойная способствовала крепкому сну. К тому же, прежде знакомые мелодии должны были помочь в восстановлении памяти. В одном научном журнале Павел обнаружил методику применения ароматерапии – и всевозможные эфирные масла тоже были призваны на помощь.

Спустя какое-то время Павел рискнул воспользоваться Лилиными стихами – будет ли реакция? И был невероятно обрадован, когда больная перебила его на третьей строчке: «Сама!» – и выдала без запинки, хотя и без всякого выражения, то, что он впервые прочёл в армии и четыре незнакомые строки:

Просто лечь. Просто сдаться. И просто уснуть.

Ощутить отделенье от тела.

И душа уже вверх полетела.

А у тела коротенький путь.

Не перед тем ли, как лишить себя жизни, сложила Лиля в воспалённом мозгу эти простые и страшные своим равнодушием слова?..

Непременной составляющей лечения являлись и прогулки по лесу, рядом с которым располагалась клиника. Природные виды, звуки, запахи проникали в подсознание, вызывая ассоциации из нормальной жизни. Павел, не вмешиваясь, наблюдал со стороны, как постепенно меняется выражение лица его пациентки, как всё заинтересованней прислушивается она к щёлканью птиц и шуму ветра в листве, как начинает замечать траву, цветы, муравьёв, бабочек…

Кроме Павла, с Лилей работали гипнолог и терапевт. Первый своими сеансами снимал страхи, производил положительный настрой и помогал вспомнить жизнь «до». Второй следил за физическим состоянием больной, подбирая полезные упражнения и витамины, давая рекомендации относительно умственной и физической нагрузки.

Олег и Светлана всегда с огромным волнением ждали появления Павла. Он научился спокойно смотреть в их полные тревоги и робкой надежды глаза. Ровно и почти буднично старался рассказывать о том, что происходит в клинике. Казаться уверенным в себе не сразу вошло в привычку, но Павел понимал: только так он добьётся успеха. И приучал себя не видеть вечно заплаканных глаз Светланы, не замечать виноватую понурость сильно сдавшего Олега. Любую просьбу Павла Гладковы с готовностью кидались выполнять, так хотелось хоть в чём-то оказаться полезными. Каждый раз Олег суетливо пихал Павлу деньги: «Ты говори, если ещё надо, я найду, достану… Ещё чем помочь, говори…»

Только через три месяца Олег решился, наконец, навестить сестру. Павел тщательно проинструктировал родственника: как себя вести, что говорить – повредить могла любая неосторожность.

Была понятна робость, с которой Олег переступил порог: слишком живы были в памяти больничные ужасы и потрясший ум образ куклы. Но при первом же взгляде на больную Олег заметно приободрился.

Лиля узнала брата сразу – Павел часто показывал ей фотографии родных, рассказывал о них. (Позднее так же заново знакомил её с классиками и разными известными людьми.) Приветствие Лили поэтому выглядело вполне осмысленным. Брат стал, не торопясь, выкладывать на стол гостинцы. Лиля размеренно комментировала:

– Это груши. Их надо мыть. Это конфета. Она сладкая. Это книжка. Будем читать.

Да, и читать, и писать ей пришлось учиться заново…

Брат и сестра минут двадцать вели лёгкую, довольно примитивную беседу, потом Павел сделал Олегу знак: довольно.

Всю обратную дорогу Олег размышлял об увиденном. И не мог отделаться от мысли, что в его мозгу перепутываются три образа: Оля, Лилька-дошколёнок и Лиля сейчас. Раз в разговоре он даже назвал сестру именем дочери. Поправила: «Я Лиля!» Но в душе Олега возник горький протест: нет! Как бы ни старался Павел, но прежней Лиле не стать. Хотя титанические усилия привели, бесспорно, к серьёзным сдвигам. И дом сумасшедших, вполне возможно, не станет её постоянным жилищем.

Светлане, нетерпеливо набросившейся с расспросами, муж представил всё в предельно радужных тонах, тщательно собирая в памяти и суммируя все положительные «крохи». И завершить рискнул на предельно оптимистичной ноте: «Вот увидишь, твой братишка её обязательно вытащит!» – только ради того, чтобы наконец-то увидеть улыбку на вечно заплаканном лице любимой. Успокоительные лекарства давно стали обычными в их доме. Как и визиты к невропатологу.

Откуда Павел черпал силы? Бегал в институт, по магазинам, по библиотекам, по консультантам… А в ночную смену – на завод: норму быстренько сделаешь – можно прикорнуть в укромном уголочке. Денег уходила уйма, одними Олеговыми не обойдёшься, ему ж и семью кормить надо. Узнав, что уволилась уборщица с их этажа, Павел взялся и за это «грязное» дело.

В моменты, когда уже совсем не оставалось сил, Павел шёл к Лиле. Садился с ней на уютный мохнатый коврик, клал её голову себе на колени. Ерошил жалкие волосёнки – «но они скоро отрастут и будут красивее прежних!» Поглаживал и слегка покачивал, негромко приговаривая: «Лилечка моя, солнышко моё, лапочка моя, всё перемелется, всё успокоится, всё хорошо станет… Ты милая-милая, ты добрая-добрая, ты хорошая-хорошая, ты умная-умная…» Это было и заклинание, и самовнушение, и слёзная мольба… Лиля слушала внимательно и, бывало, засыпала под эти наговоры. Павел боялся шевельнуться, чтоб не прогнать невзначай с её личика умиротворённое выражение. Какой была раньше во сне, не знал. Представить не мог, что бы чувствовал к ней, спящей, тогда. Сейчас же бесконечная нежность заливала сердце. Нежность старшего брата к маленькой сестрёнке. Или, скорее даже, чувство любящего отца к тяжелобольной дочери. Пропасть между ними стала огромной, но Павел об этом даже не думал. Жизнь без Лили – в любом качестве! – теряла всякий смысл. А поэтому путь был только один: вперёд! Он не пасовал ни перед чем в жизни, так неужели теперь, когда на карту поставлено так много…

Павел, может быть, к счастью, прочёл не все «истории болезни» – они «кому попало» не выдавались. А то бы узнал, что подонки – их, разумеется, так и не нашли, – вбили в истерзанное тело жертвы своё поганое семя, которое проросло… Врачи, ввиду тяжёлого состояния пациентки, решили пока не вытравлять. А разговор об этом происходил у постели пребывающей в беспамятстве Лили, которая каким-то образом всё расслышала и поняла… Она дважды пыталась свести счеты с жизнью… Таблетки оказали пагубное влияние на мозг… Знай Павел их названия и побочные эффекты, посмел бы бросить нешуточный вызов судьбе?.. А так он знал главное: должен спасти! И других вариантов – нет. Судьба просто не могла не сдаться этому оголтелому напору.

Вынужденно используя Лилино состояние, удалось выцарапать у властей города однокомнатную квартиру – очень помог Фёдорыч и справка о состоянии здоровья, в которой заведующий клиникой живописал, не скупясь на краски. Нервов пришлось потратить немало, но своего Павел добился: через полтора года, завершив лечение, привёз жену в новое жилище. С Лили не сняли инвалидность и приходилось опасаться рецидивов. Павел не без тревоги оставлял её одну, уходя на работу. Но Лиля уже самостоятельно выполняла все его задания, оставленные на листочке: сварить суп (уже без подробного описания, как и из чего), выстирать синее полотенце, прочитать вслух 30 страниц «Героя нашего времени», посмотреть по телевизору новости в 12 часов и записать главные, на её взгляд, чтобы вечером вместе обсудить, выполнить под музыку комплекс упражнений, записать в дневник пять предложений – о том, о чём захочется… Павел старался, чтобы ни одна минутка у жены не осталась свободной, чтобы скорее шло восстановление по всем пунктам. С радостью отмечал, что фразы из её уст становятся всё менее примитивными.

Когда Павел не был занят, свободное время они проводили вне дома: требовалась и социальная адаптация тоже. Контакты с посторонними в транспорте, в магазине, на почте… Конечно, часто бывали у Гладковых. Вначале Олег держался с видимым напряжением. Светлана была излишне суетлива. И только с Олей общение всегда получалось непринуждённым и доставляло удовольствие обеим. Но постепенно всё вставало на свои места. Время действительно лечило.

Глава 11. Загадай желание!

Тот Новый год запомнился всем: впервые встречали его с искренней радостью, с основательной надеждой на то, что кошмары остались в прошлом.

Оля первый раз принимала участие в ночном, «взрослом», празднике. Потому как накануне заявила отцу: «Я ж теперь большая, раз в школу пойду». С таким веским аргументом спорить не стали. Мама нарядила в обшитое блёстками шёлковое платьице, которое уже успело покорить всю детсадовскую братию на утреннике. Косицу в мишуру завертела сама, перед зеркалом. За столом воображала неимоверно, и всё же с невольным восхищением посматривала на близких, которые в этот раз казались ей невероятно красивыми. Особенно Лиля: в длинном блестящем платье, с замысловатой причёской, с радостным выражением на лице. Уже несколько месяцев она работала в детской библиотеке, а с учёта у психиатра её окончательно сняли ещё весной.